11 апреля отмечается Международный день освобождения узников фашистских концлагерей. Эта дата выбрана не случайно — именно 11 апреля 1945 года узники концлагеря Бухенвальд подняли восстание и завоевали себе свободу. Всего на территории Германии и оккупированных ею стран действовало 14 тысяч концлагерей. 76 – на территории Смоленской области. Со Смоленской земли в фашистское рабство было угнано около 170 тысяч мирных жителей. Из них 70 тысяч — это дети и подростки. Выжил лишь каждый десятый. В настоящее время на Смоленщине проживают 3620 бывших несовершеннолетних узников.
Прогуливаясь у монумента «Опалённый цветок», посвящённого малолетним узникам фашистских концлагерей, я встретила свою знакомую Власенкову Валентину Ивановну и узнала, что она тоже побывала в концлагере. Валентина Ивановна рассказала мне свою историю. Приведу её от первого лица.
Добрый немец, злой полицай
Мне уже 80 лет, и память уже не та. Днём я живу счастливым настоящим, а бессонными ночами, особенно в последнее время, всё чаще накатывают ужасные воспоминания, и в основном — о детстве, которого у меня так и не было…
Когда началась война, мне не было и 4-х лет, а моей сестре было пять с половиной. Немцы вошли в мою родную Духовщину Смоленской области и расселились по нашим домам. Мы тогда уже голодали, питались «подножным» кормом, и когда наш «квартирант» потребовал еды, мама подала ему хлеб. Она немного понимала по-немецки, и на вопрос, из чего он спечён, жестами объяснила, что из опилок. Фриц сказал, что такое не ест, и достал из сумки свой хлеб, так вкусно пахнущий! Он угощал нас с сестрой, гладил по головкам, а потом достал из нагрудного кармана фотокарточку своей семьи: он с женой, двое детишек. Рассказывал о них на своём непонятном для меня языке, но с улыбкой на лице, и я заснула прямо у него на коленях…
А через некоторое время всех женщин и детей собрали и повели в плен. Сначала планировали отправить нас в Германию через Беларусь, но что-то там у них не получилось, может, партизаны помешали, и мы оказались в концлагере в деревне Жёрново Касплянского района Смоленской области. Пробыли там до конца войны, пока наши солдаты нас не освободили. Жили мы в бараках, окружённых колючей проволокой и охраняемых злыми собаками, которых я очень боялась. Немцы особо не зверствовали, опытов никаких на нас не проводили, кровь не брали, людей в печах не сжигали, и газовых камер у нас не было. А вот наши русские полицаи, которые им прислуживали, были даже злее собак. Так, однажды маму отправили убирать снег, я не хотела её отпускать, просила остаться, вцепилась рукой ей в подол юбки, а полицай со всего размаху заехал плетью мне, 4-летней девочке, по руке. Боль была невыносимая, очень много крови. Соседка по бараку собирала какую-то травку, делала из неё кашицу и привязывала тряпочкой к моей ране. Благодаря этому я не осталась без пальца, но глубокий шрам остался до сих пор.
Валентина Ивановна у мемориала "Опалённый цветок"
Многие ужасы того времени стёрлись из памяти, но самые яркие моменты иногда всплывают. Так, помню, была среди нас Глашка, всё старалась угодить немцам, своих же предавала, и за очередной её предательский проступок девушку утопили в колодце, прямо у меня на глазах.
Когда прозвучало долгожданное слово «Победа», немцы, уходя, хотели сжечь бараки, видимо, вместе с нами, но русские солдаты нас отбили. Я, моя мама и моя сестра остались живы. Нас отправили а деревню Александровка Монастырщинского района Смоленской области. Знакомый мамы устроил её на молокозавод, и мы с сестрой смогли немного поправить здоровье. Помню, мама принесла с работы литровую банку жирного козьего молока, говорит, пейте, оно очень полезное, а меня после первого глотка чуть не стошнило. Детский исхудалый организм оказался просто не готов к такому. С тех пор слишком жирное молоко на дух не переношу.
Влюбилась… в поезд
До 7-го класса я училась в школе при деревне. Чтобы учиться дальше, нужно было перебраться поближе к городу, но у нас такой возможности не было. Поэтому я пошла работать — разносила почту, каждый день пробегала по 7 км. В 19 лет мама меня насильно выдала замуж за парня, который служил на морфлоте. Мне пришлось переехать за ним в Сафоново, где он устроился на пластмассовый завод и стал сильно выпивать. Жизнь с ним была далеко не сахар.
Я подрабатывала няней у одной семейной пары, и как-то они уговорили меня сходить с ними в кинотеатр. На экране я впервые увидела поезд и просто влюбилась в него! И пошла работать на железную дорогу стрелочницей. 15 лет вручную переводила стрелки, ворочала тяжёлый агрегат, потом появились кнопки для их перевода, что существенно облегчило мне задачу. Был один забавный случай: приехала высокопоставленная комиссия, и начальник станции привёл их в том числе и ко мне. Шли прямо по рельсам, вопреки технике безопасности. Подошли ко мне и спрашивают: «Что, нарушаем?». Отвечаю: «Нарушаем». «А что нарушаем?» — проверяют. «А я, — говорю, — флажком вам помахала, а кнопочку не нажала». Посмеялись и пошли дальше.
Когда здоровье уже стало не то, я из стрелочника перевелась в информаторы. В целом отработала на железной дороге 36 лет, обо мне даже писали в «Комсомольской правде», с фотографией. Жаль, та газетная вырезка не сохранилась.
У меня двое детей. Дочь окончила МГУ с золотой медалью, уехала на юридическую практику в Тверь, да так там и осталась, вышла замуж за прокурора, живёт не тужит. Сын переехал в Смоленск, стал на ноги, женился. Правда, жена попалась гулящая, бросила свою дочь и ушла к другому. Мне пришлось покинуть любимую работу и посвятить себя воспитанию 10-летней внучки. Уже давно живу в центре города Смоленска в просторной квартире, люблю гулять по парку и наслаждаться мирным небом над головой. Пусть эти ужасы, что довелось мне пережить, больше никогда и ни с кем не повторяются!
Арина Муржак